— Не надо, я уже сыта.
Круговорот солнца и луны, палящего зноя и тропических циклопов, повседневной рутины и торжествующего буйства плоти. Мирные сельские будни внезапно прерывались вспышками яростного спаривания, смерчем сплетающихся тел и ливнем извергающихся телесных соков.
Ежедневные обязанности Каозиньи мало изменились с появлением таинственной Самки. Метиска по-прежнему прибиралась в хижине, подметала, собирала топливо, готовила, стирала. Всех этих дел хватало по меньшей мере на половину дня. Свободное время она обычно проводила вне хижины, хотя никогда не выходила за пределы рощи, да и там то и дело оборачивалась через плечо, будто высматривая непонятное существо, преследовавшее её по пути из города. Единственное, что теперь не надо было делать — это заниматься сексом с Лазаро. Все постельные упражнения Самка с удовольствием взяла на себя.
Деля с хозяином его продавленный матрас, странная гостья трансформировала своё тело всеми немыслимыми способами в угоду многочисленным желаниям ненасытного гиганта. Лёжа то сверху, то снизу, то сбоку, она обволакивала его нежной горячей плотью, изобретая всё новые позы, неведомые простым смертным. Испуская звериные вопли, они достигали вершин наслаждения
по
несколько раз каждую ночь, а частенько ещё и раз-другой в течении дня. Каозинья наблюдала все эти фантастические метаморфные сцены со своей тонкой подстилки в углу, поскольку тесная хижина не позволяла уединиться. Да и хозяин всё равно не разрешил бы уйти. Впрочем, смотрела она внимательно, не отворачиваясь.
Держалась метиска как всегда скромно, по большей части молчала, ограничиваясь ответами на вопросы, и заговорила сама лишь однажды. Они с Самкой остались в хижине вдвоём — Лазаро вышел по нужде. Подняв голову от рваных шорт хозяина, на которые ставила заплату, Каозинья спросила:
— Разве вам никогда не хочется выйти на свежий воздух?
— Зачем? У меня и здесь есть всё, что нужно, — ответила Самка, томно вытянувшись на растерзанной постели.
Когда Лазаро не развлекался с женщиной, не спал и не уничтожал съестные припасы — последнее делалось так жадно и часто, что очередной поход метиски по магазинам был уже не за горами, он сидел и прилежно писал. Приход Самки, явившейся как будто из мира его фантазий, чудесным образом освободил всю до сих пор запертую творческую энергию лесного отшельника. Пристроившись за шатким столом, волосатый великан лихорадочно царапал карандашом по бумаге. Аккуратная стопка листков росла теперь гораздо быстрее, чем куча скомканных, брошенных на растопку.
Однажды утром Лазаро достал с высокой полки в дальнем углу старую пишущую машинку, тяжёлую и неуклюжую как паровая молотилка, и торжественно водрузил её на стол, который зашатался как новорожденный телёнок и покосился, привалившись к стене. Потом аккуратно разложил рядом дюжину страниц рукописи, уселся, вставил в машинку чистый лист и принялся медле
нно
печатать двумя пальцами.
Каозинья наблюдала это зрелище с большим интересом. Самка лежала на кровати с закрытыми глазами, хотя явно не спала. Её нагое тело, отливавшее в полумраке молочным перламутром точно белокаменная статуя богини в древнем храме, казалось, окружала некая магнетическая аура. Однако Лазаро, с головой, уйдя в работу, не обращал никакого внимания ни на неё, ни на Каозинью. Через некоторое время метиска вышла подышать. К её удивлению, через полчаса у водосборника к ней присоединилась Самка, по-прежнему вызывающе обнажённая.
— И часто он этим занимается? — нарушила молчание гостья.
— С прошлого года первый раз.
— Я хотела взять в рот его член, но он оттолкнул меня.
— Ничего удивительного.
Самка задумалась.
— Может быть, он согласится, когда закончит?
— Скорее всего, — буркнула Каозинья, отвернувшись.
Из хижины продолжал доноситься дробный механический стук. Замолк он лишь к середине дня. Женщины заглянули внутрь. Лазаро стоял у стола, осторожно укладывая пачку отпечатанных страниц в холщовую сумку.
— Каозинья! Сколько у нас денег?
— Десять когтей, шесть чешуек и восемнадцать перьев.
— Давай всё!
Встав на цыпочки, метиска достала с полки жестяную банку из-под муки и вытряхнула на стол рядом с сумкой кучку серебра и несколько радужных банкнот.
Лазаро рывком стянул с себя шорты. Его массивная нагота, казалось, заполнила собой всю хижину.
— Ты выстирала городскую одежду? Я хочу встретиться с Тиноко-газетчиком — опять будет проезжаться насчёт моих лохмотьев.
Каозинья подошла к громоздкому самодельному сундуку, откуда брала утром шорты, чтобы зашить, и стала в нём рыться.
Глаза Самки зажглись аквамариновым огнём. Она бочком подобралась к Лазаро и жадно вцепилась в его пенис, впечатляющий своими размерами даже в спокойном состоянии.
— Теперь можно, Лазаро? — с надеждой спросила она.
Великан схватил её за талию и одним движением развернул спиной к себе.
— Нагнись.
Расставив ноги. Самка наклонилась вперёд, опершись руками в колени. Лазаро продолжал сжимать её бёдра. Соблазнительно застонав, она задрала зад ещё выше. Блестящие перламутром влажные губы раздвинулись, маня к себе с непреодолимой силой. Рванув женщину к себе. Лазаро до упора ввёл во влагалище свой мгновенно отвердевший член. Она снова издала утробный стон.
— До самых печёнок, девочка, — ухмыльнулся великан.
Неожиданно Самка подняла одну ногу, зацепившись ею за ляжки партнёра. Потом сделала то же самое второй ногой. Сцепив лодыжки крест-накрест и вытянув руки вперёд в позе ныряльщика, она повисла на теле Лазаро, который по-прежнему крепко держал её. Слегка покачивая в воздухе полными грудями, фантастическая любовница начала обрабатывать фаллос с помощью своей уникальной внутренней мускулатуры. Потом вдруг, совершив мгновенный, едва различимый воздушный пируэт, она перевернулась в мужских руках, поменяв местами ноги, и теперь смотрела в потолок. Синевато-багровое родимое пятно, разлившееся по половине лица, искажённого звериным оскалом, вновь бросилось в глаза — казалось, с крыши только что пролился кровавый дождь. От неожиданности Лазаро отпустил руки. Однако, к его удивлению, женское тело не изменило положения. Удержанное неестественно мощными мышцами и скелетом почти стальной крепости, оно продолжало висеть под прямым углом как ветка, отходящая от древесного ствола. Бурные внутренние сокращения симбиотического полового органа продолжались, ни на йоту не сбившись с ритма, груди набухли, соски призывно торчали вверх. Лазаро стал ласкать их — женщина сжимала свои бёдра в такт его движениям, постанывая от удовольствия.
Достигнув оргазма одновременно с партнёром и дав ему немного отдышаться, она соскользнула с члена, блестящего и скользкого от её выделений, и удовлетворённо растянулась на постели.
— Каозинья, одежду! — скомандовал Лазаро.
— Вот она, сеньор.
— Если я не совсем идиот, — сказал Лазаро, одеваясь, — то Тиноко должен купить все три рассказа, и у нас, наконец, появятся настоящие деньги, не говоря уже о том, как выиграет моя репутация. Да и «Вестник Севера», этот бульварный листок, не останется внакладе. Но сначала ублюдка придётся поить и кормить, так что до завтра меня не ждите.
— Хорошо, сеньор, — кивнула Каозинья. Самка промолчала.
Великан широкими шагами удалялся по тропинке — соломенная шляпа набекрень, широкие белые штаны и голубая рубашка, похожие на примитивный двуцветный флаг. Холщовая сумка через плечо болталась в такт размашистым движениям. Метиска смотрела вслед. На её смуглом лице со смешанными чертами застыло непроницаемое выражение.
Завершая свой ежедневный маршрут, солнечный диск с быстротой курьерского поезда скрылся за стволами деревьев, а вскоре исчез и за горизонтом. В тёмном бархате тропической ночи зазвучало привычное многоголосье обитателей леса, прерываемое сольными партиями хищников и их жертв.
